Диалоги с молодыми драматургами. Кирилл Ерохин: пьеса «Приход», мистика, личность автора в художественном произведении

В сентябре 2023 года прошла Международная драматургическая лаборатория, о которой мы уже рассказывали в формате интервью с участниками. Вместе с драматургами и режиссерами обсуждали замыслы. Прошло полгода. Идеи стали полноценными текстами, и мы решили вновь поговорить с драматургами. Созданные в течение шести месяцев пьесы – повод познакомить вас с нашими молодыми авторами, раскрыть неизвестную сторону их личности.

Это не интервью. Это превращённый в письменный текст разговор с молодыми драматургами. Автор идеи – Женя Бачило, редактор ЦБД.

Автор: Кирилл Ерохин

Самоидентификация: творческий человек

Первая случайная фраза: «Внезапно пошел дождь. Как у Тарковского».

Пьеса: «Приход».

Главный герой – Гоша, который:

 1. Живет с братом и ухаживает за тяжело больной матерью -> видит во сне Святого Георгия-> получает предложение участвовать в боях за деньги -> участвует в боях, ощущая поддержку святого Георгия;

2. Получает много денег и веру в себя -> развивает отношения с девушкой;

3. Видит возращение «блудного» отца -> узнает, что был зачат случайно, с другим мужчиной, жителем Кавказа -> уходит из дома;

4. Узнаёт, что Маша собирается уезжать учиться -> принимает решение поехать с ней;

5. Начинает встречать Георгия в образе таинственных незнакомцев -> перестаёт чувствовать его поддержку — > спаррингуется со святым Георгием;

6. В своем воображении бьётся с Георгием на берегу Камы и выигрывает эту схватку -> вместе с Машей уезжает.

Андрей. Гошка, ты себе Дошираками этими загонишь желудок… Так… Молоко… (выкладывает две бутылки) Молочный ты наш.
Гоша. Во-первых, это для мамы. Во-вторых, оно меня успокаивает.
Андрей. (глядя в чек) Ну, в целом, экономно, молодец. Это вот тебе, на личные расходы. (Андрей кладет одну купюру на стол. Остальные деньги прячет в карман.) Если что, суп в холодильнике. Разогрей себе. Только в черпак перелей. Наташа сделала. Вкусный.

Женя. В октябре мы с тобой и режиссером Елизаветой Машкович записывали интервью о поиске своей истории в условиях творческой лаборатории. Тогда на вопрос «о чём пьеса», ты ответил, что она «о любви, которой нам всем не хватает…» Поменялось ли сейчас твоё восприятие этого материала, когда ты пожил с этим текстом и выпустил его в свободное существование?

Кирилл. На самом деле пьеса о взрослении. Да, Гоша встречает любящую девушку, но это лишь явно сопутствует сепарации и разочарованию во всём, что его окружало много лет. Там ещё есть тема мистики и состояния психики общества и человека в нём, и тема разочарования в своих корнях… На самом деле про это. И через это, собственно, и я сам прошёл. Сепарация от отца у меня случилась достаточно поздно, потому что он был для меня огромным авторитетом. Сейчас я продолжаю его любить, но все-таки уже отделяюсь.

Женя. Да, как бы мы ни хотели, наши произведения идут из нас… Но ведь не все произведения — это мы. Многие элементы мы используем чисто для истории, чтобы она была полноценной, интересной, динамичной.

Кирилл. Ну тут в первую очередь вопрос о том, откуда взялись бои и больная мать… Один из любимых моих романов – «Место» Фридриха Горенштейна. В предисловии к этой автобиографической книге он пишет, что половина романа – это его реальная жизнь, а другая часть – это абсолютно противоположные решения, которые он никогда бы в жизни не принял. «В том-то и дело, что в одних и тех же обстоятельствах, под воздействием одних и тех же мыслей и чувств люди могут действовать совершенно по-разному. Если бы автор позволил себе действовать так, как действует его персонаж Гоша Цвибышев, то он никогда не мог бы написать эту книгу: он был бы не автором, а действующим лицом истории». (Прим.авт.) Герой по-другому поступает, он – полноценная единица. И вот странное сочетание, когда история про тебя, но при этом в ней очень много того, что ты вообще никогда не мог бы сделать в жизни. Это, наверное, единственно правильная формула творчества в каком-то смысле.

Мерцающий свет, шум толпы. На октагоне ведущий в микрофон представляет бойцов

Ведущий. Дамы и господа! Ему 20 лет! Рост 178 сантиметров! Вес 65 килограмм!* Представитель бойцовского клуба «Инстинкт», прямо из Москвы, Тёплый стан. Поприветствуйте, наш новичок, Георгий «Ястребиный рык» Со-о-опотов! Давайте поприветствуем!!!

Васёк и Саня рядом с Гошей появляются в свете условного ринга в Гошином углу. Гоша с голым торсом застегивает туже перчатки… 

Гоша. (Ваську) Ястребиный рык? Ты че-нить пооригинальнее мог придумать?
Васёк. Да надо было срочно… Тебе какая разница! Так, Гошан, спокойно, соберись! Точность и скорость…
Саня. Гошка, помни про настоящий момент. Держи настоящий момент, понял?
Васёк. (хлопает по плечу) Гошан, вообще у тебя вариантов нет – я бабки на тебя поставил.

Женя. Интересно, что очень часто в таких случаях есть просто поток и больше ничего. Ты пишешь, не думая и не обращая внимания ни на что. А потом перечитываешь и думаешь: «Ого!»

Кирилл. Вот видишь: перечитываешь и понимаешь, что не могла знать об этом заранее. Все родилось в тебе, когда ты этого не ожидала. 

Женя. Но ведь существует множество способов работы над художественным текстом. Бывает, уходишь в поток. А иногда наоборот — прописываешь композицию, структуру, характеры, героев. Хочешь точно знать и понимать, что, как, к чему и почему. Но опыт показывает, что это далеко не всегда хороший вариант. Но у тебя, например, очень много поворотов, которые влияют и на саму историю, и на героя, и на саму идею. Как ты пришел к такому насущенному событиями, темами и подтекстами сюжету?

Кирилл. Творчество – это некое общение сознательного и бессознательного умов. В начале лаборатории я вообще не знал о чем писать и как-то                         сказал Ярославе (Прим.авт. Пулинович, куратору лаборатории): «Вы хоть какую-то тему дайте, подскажите». А она мгновенно отреагировала, и, послушав мои рассказы о Юнге, о Зигфриде, быстро сообразила, что это живёт внутри меня и сказала: «пиши об этом! Пусть к нему является этот Георгий…» Я обрадовался несказанно, но через минуту понял, что все же у меня нет никакой конкретики. Никаких обстоятельств жизни этого героя. Впрочем, за пару часов они, пусть и не сразу, но благо – возникли. Это всегда в той или иной степени синтез сознательных установок и бессознательного потока. В чем главная сложность работы на заказ, так это в том, что она предполагает гораздо большее сознательное насилие над бессознательным, что прерывает потоковое состояние. У тебя тоже ведь целый поток вылился на определённую тему, целый кусочек, когда сама себе разрешила… Когда-то у Джона Кэмпбелла спросили: «В чём ваша медитация?». Он ответил: «Ручка и бумага». Я ведь писал пером, ещё на лаборатории.

Женя. Это красиво.

Кирилл. На самом деле перьевая ручка просто лучше ходит по бумаге. Финал пьесы дописывался уже по-другому. С гораздо большим трудом. Если тяжело сесть за компьютер и начать писать, то в тетради это приходит гораздо быстрее. «Ваша медитация – ручка и бумага», – он не зря это сказал. Заканчивать пьесу очень тяжело, потому что образуется куча разветвлений и тебе нужно понять, куда идти дальше. А объём уже и так больше, чем нужно. Например, я вычеркнул из конечного варианта 5-6 сцен. Были хорошие повороты. Казалось, можно было чуть ли не цикл пьес сделать. От лица матери, от лица Маши… О том, какие они видят сны…

Женя. Сложность любого искусства в том, что ты как зритель не всегда можешь отделить свои ассоциации от замысла. То есть мы видим, что Гоша всю свою жизнь был верующим человеком. А потом, ты хоть об этом напрямую не говоришь, он будто перестал быть таким. И вот для читателя этот поворот может быть сильнейшим знаком, в нем может аккумулироваться вся идея произведения. А ты мог просто перестать акцентировать на этом внимание. И тут уже непонятно, для чего была сделана эта линия: для развития темы сепарации или просто как часть характера персонажа, которая за собой никаких мотивов не имеет?

Кирилл. Может, это там и не выписано, но я бы предпочёл, чтобы зритель понял: уход от слепо присвоенной веры – тоже часть сепарации. Хотя в пьесе я сильно на этом не настаивал.

 

У церковных ворот. Гоша ходит взад-вперед, держа в руках телефон.
Останавливается, поглядывает по сторонам. Присаживается на корточки.
Встает, проходит в сторону. Отходит ещё чуть в сторону, оглядывается.
Прикладывает к уху телефон. 

Гоша. Ало. Маш, привет! Узнала? Да, я. Откуда узнал – ты же его не меняешь… Маш, слушай, я чего собственно звоню. (Гоша замирает, бросает взгляд на купол церкви). Го со мной на кофе?.. Получается, так. Да. (серьезно) Я тебя приглашаю. То есть я серьезно. Давай в субботу. Часа в три. Ты можешь?.. Ну можем в четыре…
Тогда в четыре в субботу. Тогда до встречи. Давай, я позвоню. Пока. 

Гоша опускается на корточки и выдыхает. 

Гоша. Фффуууууух… 

Звонит колокол. Гоша оборачивается, а потом встаёт и уходит прочь. 

Женя. Хорошо, а если обратиться к теме мистического явления? Это больше про тебя или про Гошу?

Кирилл. Это для меня как ключевой рычаг. Вот как раз никакой Георгий мне не являлся. Меня на самом деле часто называли Егором. Здесь это выведено как рычаг, который художественно нужен для конструкции пьесы.

Женя. Как один из рычагов к чему?

Кирилл. В произведениях мистика очень важна. Хоть чуть-чуть. Здесь сделано в явном каком-то градусе, игра, немножко, в открытую. В идеале, конечно, чуть тоньше лучше делать. Но если бы я эту пьесу ставил – я бы делал на контрасте с боями. Надо все реализовывать так, чтобы было немножко страшно. По возможности. Хотя, там я уже не вправе. Люди уже сами обыгрывать будут. Я руки умываю.

Женя. Маша — девушка Гоши — психолог. И вот сталкивается что-то                         относительно рациональное с иррациональным…

Кирилл. В самом тексте неоднократно опираюсь на Карла Юнга – очень вдохновил меня. Он был в оппозиции с Зигмундом Фрейдом, учение которого строилось на ид, эго, супер-эго. А по сути, на трёх первых ведических чакрах, не выходя за рамки выживания, влечения и социальных пластов человеческого существа. Юнг – наоборот – гениально соединил с научными исследованиями мистический пласт бытия. За год до лаборатории мне посоветовали книгу его «Воспоминания, Сновидения, Размышления». Она не настолько научная, как остальные его труды. Это, по сути, биография и с неё удобно начинать знакомство с этим учением. Кстати, говорят, перед смертью Юнг увидел три сна. В одном из них было дерево с золотыми корнями. Этот сон как бы говорил ему: «Твой труд принят».

Женя. Очень интересно погружаться во все тонкости, вспоминать то, о чем забыл. Потому что когда в какой-то теме плаваешь на поверхности, то воспринимаешь все очень конкретно. То есть «психология=наука. Конец. Наука научна».

Кирилл. Для меня тоже долгое время психология и мистика были полярными вещами. Но Юнг это соединил: «Мистическое – лишь другое название для «психическое»». Ведь если тебя будет беспокоить какая-то внутренняя проблема, она в любом случае проявится: не в реальности – так во снах, не во снах – так в реальности. Потому что, так или иначе, она должна случиться, повлиять на тебя. У души, которая идёт через жизнь к постоянной интеграции, есть какие-то этапы и они акцентируются. В молодом возрасте ты совершаешь явный путь героя, а во второй половине жизни все это приобретает несколько иносказательный смысл. Зачастую это уже, не слепое, не открытое противостояние чему-то.

Гоша. (утвердительно моргает) Да… Я тебе еще не всё рассказал. Мне недавно, примерно неделю назад, сон снился… Сижу я в кустах у реки, рассвет, смотрю как конь пасётся. И выходит в кольчуге Георгий Победоносец, и ведет коня поить. К реке. А мне сцыкотно во сне как-то                         перед ним – сижу в засаде, причем форма велика мне вся…

Женя. А чем мистика является для тебя? Как она проявляется в жизни Кирилла Ерохина?

Кирилл. 7 ноября я поставил точку в пьесе. Тогда мы возвращались с подругой домой, последний поезд был в 00:50. Мы вышли на станции, и вдруг выходит мальчик – лет 19, худенький, улыбчивый такой. Спрашивает: «У вас сигареты нет?». У него перчатки около рюкзачка болтаются. Я молчу, потому что всё понимаю, у меня все фразы в голове. Он тренер по смешанным единоборствам, зовут Данила. Я его даже за язык не тянул. У меня было абсолютное ощущение, что я встретил своего Гошу. Вот сегодня точку поставил, была бессонная ночь, а теперь герой материализовался, и при этом он живет здесь, через парк от меня.

Женя. Ты изначально кинорежиссер, соответственно, очень много лет являлся частью этого сообщества. Как для тебя случился театр?
Кирилл. Я подал заявку на лабораторию в последнюю минуту. Очень сомневался. Не знал, отберут ли меня. Я почувствовал, что если отберут, то надо будет ехать, но фишка в том, что барьерчик-то был. На самом деле: «А зачем?». Я – киношный человек, который никогда по-настоящему не работал в драматургии. Сценарное дело все-таки как-то                          связано с драматургией, но мышление у людей этих двух областей очень различается между собой. Поэтому барьерчик был серьёзный, сомневался до последнего момента. Потом только осознал, что Юнг же был абсолютно прав: важно пойти чуть-чуть параллельной дорогой, которая кажется не твоей, но она при этом смежная. На самом деле это очень расширяет сознание. В несколько раз. Нужно немного освободиться от ограничений эго. Тогда тебе, как кинодраматургу прибудет оттого, что ты театральный драматург. В театральной сфере не убудет оттого, что ты киношник. Это своеобразный взаимообмен двух творческих личностей, живущих в тебе. А до этого ты только гадал, сомневался. Но мне повезло, что все сошлось по времени: перед лабораторией я на протяжении месяца усиленно писал сценарий. Нужно было немного поменять угол, и новость о лаборатории случилась как раз вовремя.

Женя. Был ли внутренний переход от кино к театру? Всё-таки специфика этих двух видов искусства…различается между собой.

Кирилл. На самом деле я до этого уже пробовал себя в театре, хоть и в формате студенческого отрывка. На 2 курсе была постановка «Кроткой» Фёдора Достоевского. У всех были какие-то постановки, но мне назначили именно этого автора. Думаю, это была судьба: я люблю Достоевского, а еще мне дали актера, с которым мы в дальнейшем много работали вместе. Тема всего произведения, да и постановки получилась экзистенциальная – это в целом моя тема. Есть режиссура как табуретка, которую ты из характера выводишь, а есть режиссура экзистенциальная – она просто в тебе. Я с материалом совпал. Кусочек был небольшой… В итоге у меня в том семестре чуть ли не у единственного случилась работа с актерами из всей группы… А вообще, про разницу театральной и киношной режиссуры: если смотреть через призму жизненного опыта, то ты знаешь, через какие трудности проходит человек, вчерашний церковник, алтарник, который всего в жизни боится. Ещё вчера всё отвергал, и сейчас вдруг решает стать кинорежиссёром… Это тотальный невроз… Особенно, когда педагоги тебя не принимают и надо постоянно что-то                         доказывать… Нужно как-то                         выходить на площадку и снимать, потому что стоит такое задание. А в кино многое зависит от финансовых вопросов. К тому же, где камера, там и временные ограничения, аренда и организация – полностью на тебе. В театре потенциально больше искусства хотя бы потому, что там есть возможность относительно размеренно существовать. Тогда как кино, в большинстве случаев, скорее коммерция.

Женя. После активной коммуникации с драматургами и просмотра спектаклей, что для тебя является определяющим различием между кино и театром?

Кирилл. Это вопрос очень важный, даже ключевой. Театр – перформативное искусство, это то, что происходит «сейчас», оно очень уязвимо, но очень подлинно. Каждый элемент сценического действия имеет огромное количество слоев. Взять только способы актёрского существования… В кинематографе ты погружаешься скорее в визуализацию некоего сна. Видишь зафиксированное пространство и течение времени в нем. Это максимально конкретно. В театре всё происходит здесь и сейчас, при этом метафорично. Из моего опыта – когда думаешь театральной сценой, тебе легче художественно сконцентрировать мысль. Я не знаю, почему это так работает, но это так. Театр помогает выйти в художественную область, услышать сущностные моменты. Качественно мыслить не всегда просто. Если бы мою только что написанную пьесу пришлось сейчас адаптировать для кино, нужно было бы существенно перерабатывать ее. Ведь в театре первично движение характера. Кино – это движение времени, в котором существуют персонажи. И это разные вещи.

Женя. Что тебе сейчас ближе? Ведь в неврозе, постоянных переживаниях тоже бывает своя прелесть. Вроде сложно физически и эмоционально, а потом понимаешь, что жить без этого не можешь.

Кирилл. В пьесе был какой-то выход для души, ведь в кино сложно сейчас реализовать нечто подобное. Вообще, в сфере мирового кино существует небольшая группа людей, которые на самом деле занимаются творчеством.

Маша. Гош, слушай… А если вот ты говоришь, тебя бросил отец. То есть, отец наоборот вернулся, но оказывается, что это не тот отец…
Гоша. Ну.
Маша. А что если Георгий – он тебе как бы ну, ну как вместо отца какое-то покровительство оказывает?

Женя. Насколько для тебя с точки зрения горения материалом важно понимать, что ты будешь реализован как театральный драматург? Что твоё будет поставлено? Или для тебя, прежде всего, это что-то                                                внутреннее, помогающее существовать?

Кирилл. Я два месяца работал над этой историей и больше ничем не занимался. Текст писался быстро-быстро, потом начал тормозиться-тормозиться – и дальше через усилие, а к концу ты как бы немножко уже измотанный. Затем были правки – они заняли ещё какое-то время. Но я настолько верил в эту идею… Верил, что когда-нибудь                         это будет поставлено. Хотя сейчас мне важно понимать, что текст написан, что этот опыт случился. Мне кажется, что пьеса в какой-то степени целостная. Возможно, местами проскакивает, что первоначально я не театральный человек. Может показаться, что вторая половина пьесы, где нужно обострять, не совсем сценична. В любом случае, мне было очень интересно писать. И если бы мне сейчас сказали: «Знаешь, мы хотим поставить, но что-то                         нужно поправить/и переписать», то я бы это сделал.

 Женя. Твой энтузиазм словно кричит о том, что для тебя важен сам факт, что это был твой опыт. Ты его зафиксировал, и если это не будет поставлено, то не значит, что ты готов завязать с драматургией.

Кирилл. Да, для меня это не равно. Потому что теперь, например, когда друг предлагает писать боевик про спецагента, намного легче это делать – у меня уже такая пьеса написана. После «Прихода» работать над подобным материалом в тысячу раз интереснее и проще. Пространство работает нестандартно: ты чувствуешь жизнь, условно, и как киношник, и как драматург. Пространство стало объёмнее. И гибче. И это мне настолько помогает, что я думаю: «Как же, чёрт возьми, прекрасно, что я написал такую пьесу».

Женя. Но такой опыт нередко делает человека слишком дотошным. Постоянно думающим. Вот ты думаешь-думаешь, а ничего не делаешь. Нередко это происходит из понимания, что в предыдущей работе было много ошибок, и теперь ты очень не хочешь их повторять. В итоге — миллион мыслей и ноль действий.

Кирилл. Вот сейчас, допустим, я пишу что-то                          сомнительное, на мой взгляд. Но при этом нахожу какие-то точки для себя, нестандартные решения. Многие ключевые моменты появляются из характеров… У Тарковского была хорошая фраза: «У искусства своя демагогия». Так и есть. Но на пороге важных творческих решений, когда ты молодой и сомневаешься в себе и в результатах своей работы, тебя нередко отворачивает, ты можешь даже не пойти вперед. Хотя на самом-то деле, почти во всем и всегда ты что-то                         приобретаешь: мне 35 лет, и, анализируя сейчас, понимаю, что все ошибки шли в копилку. Они должны были быть совершены. По сути, если есть вопрос «делать-не делать», то определенно надо делать, особенно в молодости.

Женя. Если дальше будешь пробовать заниматься драматургией, для тебя это будет ещё один способ быть собой? Или хочется создать второе альтер эго? Как Агата Кристи, которая писала детективы, а при этом в ней ещё жил автор любовных романов, которые выпускались под псевдонимом.

Кирилл. Оказалось, что это другой способ быть собой. Ты развиваешь близкие тебе темы, но развиваешь их совершенно по-другому. Так, как ты бы в кино и жизни никогда их не развил. Форма другая совершенно. Думаешь, что, оказывается, можно было вот так здесь раскрыть! Так это ведь ещё и круче в пространстве театра, чем в кино. В силу, скажем так, тяжеловесности последнего. Как там у Ингмара Бергмана: «Кино – самое податливое, и самое трудоемкое из искусств».

Женя. Главное определяющее качество хорошего художественного произведения?

Кирилл. Оно должно разрывать твои обывательские представления о действительности. И желательно до той степени, чтобы возникал катарсис…. А с другой стороны, хорошее художественное произведение должно быть:

1) О мистике;

2) О неразделенной любви;

3) О человеческом одиночестве.

Маша достаёт айфон, присаживается на плед. Протягивает руки к Гоше.
Он садится рядом с ней.

Маша. Смотри, это буквально на днях написал один парень, психотерапевт. (читает с экрана). Хочу поделиться своим сном, который повис в голове как загадка. Пытаюсь внутри себя ответить на вопрос уже риторический — к какому месту раненого обидой и местью человека прикладывать подорожник. Надеюсь, когда-то                                                              мы научимся диагностировать и лечить обиду так же как простуду. А пока сон:

Из глубины земли поднимается демоническая фигура. Нечто, чего мы еще не видели. Нечто с нижних миров. Могущественное, чудовищное создание, способное и жаждущее уничтожить мир. Обладающее страшной силой, большей, чем все, с чем приходилось когда-либо                         в истории сталкиваться человечеству. 

Это существо поднимается из норы, черной гнилой ямы с недосягаемой глубины. Поднимаясь над землей, оно затмевает собой свет и несет в души ужас такого порядка, которого невозможно коснуться не потеряв рассудок. Это существо устанавливает на земле закон ада, мести, хаоса, забвения. Оно стирает память, оно выкупает душу. Оно внушает свою обиду мертвым душам, и они воспринимают ее как свою.

<….>

Единственное способ по-настоящему и навсегда разрешить возникшую угрозу с появлением Демона лежит через уважение к правде этого существа, но никто не может проникнуть в ее суть. Во многом потому, что это существо фатально одиноко, потеряло способность к контакту и рядом не осталось никого, кто мог бы его исцелить. Демон выходит из норы, чтобы отомстить. Он выходит из отчаяния.

<….>

Демон этот — старый ребенок лишенный любви.

Гоша. (Долго смотрит на воду). Мама умирает…  

Кричат чайки. Шумят деревья. Занавес.